— Сколько людей видели этот рисунок? Помимо тебя…

Растерянно заморгав, я принялся лихорадочно соображать.

— Н-нуууу… Кто-то из работников борделя, господин Уджа, я, Аум…

Рюу нахмурился.

— Плохо… очень плохо…

— Рюу?.. Что это значит?

Мужчина вздохнул, и, помедлив, сказал:

— Это действительно проклятье. Очень мощное. И если написанное здесь правда, то… впрочем, как это может быть неправдой?.. — друг Инура тяжело посмотрел на меня. — В общем, мы в большой опасности. Как давно, ты говоришь, спала маскировка с этого заклинания?

Я пожал плечами.

— Не знаю… может, час назад?..

Рюу снова тяжко вздохнул и посмотрел на рисунок, затем помолчал немного и сказал:

— Я возьму его до завтра? У меня есть один знакомый в столице, который хорошо разбирается в таком. Он сможет определить, действительно ли это заклинание создал Иаду, и… что нам теперь делать. Мне придется поторопиться, но время еще есть.

— Знакомый? — полюбопытствовал я.

— Да, он тоже заклинатель кисти, как и ты, но только более могущественный.

Могущественный мастер кисти? Здесь, в столице? За последние несколько лет я уж точно не слышал о таком.

— Могу ли пойти с тобой?..

Рюу хмуро глянул на меня и выдержал задумчивую паузу.

— Я попробую что-нибудь с этим сделать, — неопределенно ответил он. В его случае даже не знал, как это расценивать: как четкое «Нет» или аккуратное «Может быть»?

— Это… правда проклятье?

— Да. И весьма сильное. Я бы на твоем месте приглядывал за теми, на кого оно легло… да только не уверен, сможешь ли ты что-либо предпринять, если с ними что-то случится, — мужчина снова помедлил, словно что-то обдумывая, затем с озадаченностью посмотрел на меня. — А ты сам как? Ничего необычного не чувствуешь или не видишь? — я хотел сказать про призрак Унис, но решил пока не затрагивать данное — понимаю, что совершил глупейший поступок, замолчав такое, однако… не знаю, что-то внутри меня как будто умоляло не говорить ему. Может, так действует проклятье? Или я медленно схожу с ума? Так или иначе… я просто покачал головой. В голосе Рюу, однако, по-прежнему звучали забота и тревога: — Точно? Если что-то увидишь или услышишь, обязательно дай мне знать. Я постараюсь организовать встречу с тем мастером как можно быстрее, и, думаю, завтра она уже состоится.

— А не слишком ли долго?..

Рюу сильнее помрачнел.

— Я тоже не всесилен, но, судя по всему, время у нас еще есть…

— Откуда ты можешь быть так уверен?! — нахмурился и вспылил я, недовольный такими пространными ответами.

Друг Инура снова сделал дурацкую паузу, как будто был не в состоянии отвечать мне сразу и прямо.

— Помнишь, я сказал тебе, что являюсь огненным драконом?.. Так вот, это правда, и я как огненный дракон могу чувствовать присутствие остальных трех своих братьев. Великий дракон земли пока слишком далеко отсюда…

— И ты думаешь, я тебе поверю? — раздраженно спросил я. Может, слишком резко и грубо. — Драконы, проклятья, изгнанный бог, проклятое золото, привидения… да что вообще происходит?! Такое чувство, будто мир сошел с ума! — мне стоило придержать язык за зубами, однако накопившиеся за эти дни нервозность и страх дали о себе знать, вылившись в потоке неосторожных слов.

— Изгнанный бог? Золото? Привидения? О чем ты, Унир? — на лице Рюу отразилась смесь изумления и заинтересованности, однако я был настолько сыт всем этим по горло, что мне… мне уже ничего не хотелось. Я столько всего предпринял, столько всего… даже украл рисунок Великого дракона земли! И для чего? Для того, чтобы мне вдруг все опротивело?.. или же меня что-то заставляло испытывать подобное чувство? Вдруг замутило и стало очень неуютно — как будто призраки той одинокой бордельной комнаты последовали за мной сюда и все это время ожидали подходящего момента, чтобы явить себя… сделалось холодно — меня пронял озноб.

— Унир? — окликнул меня Рюу, в его голосе (да и на лице тоже) отразилась тревога.

— Мне… мне нужно идти, — промямлил я, затем спешно поднялся, отвесил ему быстрый благодарственный поклон, сказал «Большое спасибо за столь щедрое угощение» и поспешил вон из забегаловки.

Однако холод призраков не оставил меня, направившись следом, мучая и нашептывая, чтобы я держал рот на замке. Что это?.. галлюцинация? Проклятье? Я так и не спросил Рюу большую часть того, о чем хотел выведать, и мне резко сделалось плохо: к горлу подступила тошнота и, понимая, что долго не смогу ее сдерживать, нырнул в малолюдную узкую улочку и прибавил шаг, надеясь, что друг Инура, который, естественно, так просто от меня не отстанет и задержался, небось, только затем, чтобы оплатить заказ, не сможет найти меня в этом хитросплетении улиц. Вот только почему-то я в это сильно сомневался…

* * *

Далеко уйти от той улочки, где мы ужинали с Рюу в ресторане, мне не удалось: очень скоро совсем поплохело и стошнило на одной из на удивление немноголюдных для такого оживленного часа. Живот охватил спазм, и волну тошноты, казалось, было не остановить, словно тело решило избавиться от недавней еды и всего того, что предшествовало ей, как будто от чего-то чуждого. Когда же рвота схлынула, я почувствовал сильную слабость, но, сидя на корточках, не дал ей одолеть себя и повалить на землю. Именно тогда снова ощутил знакомое и гнетущее присутствие. Тот же самый холод, охватывающий тело ознобом. Однако на этот раз не было ни шумного дыхания, ни стоном, ни хихиканья. В животе снова забурлило и заныло, но на этот раз тошнота не стала подступать комом к горлу, а просто сделалось дурно, как будто несильно, но неприятно отравился. Может, это так и было?.. а все эти ощущения и тревоги — лишь игра воображения? Ох, как бы я хотел, чтобы все это было так просто. Шуткой. Сном. Горячечным бредом. Дурным кошмаром, который скоро закончится, и я проснусь дома в обществе Унис, Инура и Рюу. И, может, отец вернется. Или никуда вовсе не уходил… Нет… нет, пусть лучше не возвращается. Никогда не возвращается.

— Унир, — послышались ее слова. Не ядовитые, не полные угроз и насмешек, а такие, какие бывали раньше. Спокойные и ласковые. Вздрогнув, я не решился сразу обернуться, подумав, что это злой призрак играет со мной, однако, переполняемый любопытством, в конечном счете судорожно вздохнул и посмотрел в лицо собственному страху.

Рядом со мной на корточках сидела Унис. Не та — страшная, похожая на начавший разлагаться труп, — а эта — живая и красивая, одетая не в погребальный халат, а в розовый,